С крыши город светился дальше, с крыши города было больше. Упирались в перила пальцы, черный воздух глотался горче. Голос рвался на дне гортани, захотелось дневного света. Ветер щепкой швырял по крыше, два разорванных силуэта. Только боги, и только дети, восходили в такие выси. Выше крыши клубилось небо, выше неба была любовь. Недоступная, неземная, уходящая в звёздный холод. Леденила чужие души, согревала уснувший город. Вот и всё, я тебя не вижу, этот омут такой бездонный. Остаешься под звездным небом, нелюбимый и невлюбленный. Ухожу по ночной дороге из весеннего сумасбродства. С каждой улицей нестерпимей, ощущаю свое сиротство.