|
Хранительница.
посвещается М.Куланде
Она продолжала сидеть на стуле и неподвижно смотреть в какую-то несуществующую точку, ее длинные черные волосы свисали позади спинки стула. В комнате было тихо и ничто не могло нарушить ее спокойствие, вещей в комнате не было, если, конечно, не считать венский стул, на котором она сидела, и плотные шторы, затягивавшие окно. Несмотря на то что окно было закрыто, воздух в комнате был абсолютно чист, было даже слегка прохладно, как обычно бывает после сильного дождя, но дождя сегодня не было; - думала она. Чистота воздуха была всего лишь следствием ее присутствия - всюду, где бы она не оказывалась, воздух становился прозрачнее и свежее. Ее руки были абсолютно спокойны и не одна жилка не дрогнула, когда в комнату вошла кошка. Кошка обошла ножку стула и вышла в незакрытую дверь. Откуда-то доносилось красивое гитарное соло и наполняло, раскрашивало кристаллы воздуха. В комнате было светло, но это был не электрический свет, а скорее солнечный, но ведь окно было плотно закрыто. Свет исходил непонятно откуда и равномерно заполнял все пространство.
Она ждала, ждала что они придут с минуты на минуту, но это ожидание длилось уже слишком долго и если бы она открыла шторы, то увидела бы, что на улице давно уже вечер, но этого она не сделала, так как знала, что если она откроет шторы, то свет выбежит из комнаты и ей придется зажигать электричество - а этого она не любила. Она никогда не открывала шторы, потому что сохраняла воздух, который был, когда они еще не ушли. Наверное, она думала, что когда они вернутся, то сами откроют окно и в комнату ворвется морозный зимний воздух, во всяком случае она надеялась на это, так как прежде бывало именно так.
Они приходили два раза в год и впускали природу к ней в комнату. С тех пор как она дала клятву, в ее обязанности входило только беречь то, что ей оставляли. Зимою в ее комнату впускали зиму и выпускали томившееся там в течение долгого времени лето, а летом, когда оно уставало служить, то его снова уводили в комнату и оттуда выходила зима. И так длилось целую вечность.
Степан Живов
Москва декабрь 1993
|